Истории жен декабристов. Интересные факты о женах декабристов

И навеки веков: история жен декабристов

Жена декабриста — выражение, ставшее нарицательным. Каждый слышал о подвиге женщин, отправившихся за своими мужьями в ссылку, но уже мало кто помнит их имена. «Декабристки» символизируют истинную любовь, но какой ценой далась им эта верность! Об истории самой трогательной любви и преданности расскажет сегодня Diletant.media.

Против семьи и света

Эти женщины клялись быть рядом со своими мужьями в горе и радости, и они сдержали свое слово. После знаменитого декабристского восстания 14 декабря 1825 года, когда группа дворян вышла на Сенатскую площадь, пятеро восставших были приговорены к казни, а все остальные — к ссылке. 23 декабриста были женаты, но вскоре казнили Рылеева, а Поливанов через некоторое время умер. Всем женам осужденных император Николай I предоставил право развестись со своими мужьями, но 11 из них от этой привилегии отказались. Прасковья Анненкова, Мария Волконская, Александра Давыдова, Александра Ентальцева, Камилла Ивашева, Александра Муравьева, Елизавета Нарышкина, Анна Розен, Екатерина Трубецкая, Наталья Фонвизина, Марина Юшневская. Эти женщины не просто пошли против своей семьи, которая не хотела отпускать дочерей на каторгу, но и понимали, что они будут ограничены в свободе передвижения и переписки. К тому же, дети, рождавшиеся в ссылке, автоматически становились казенными крестьянами, несмотря на благородное происхождение своих родителей.

Монумент «Жены декабристов. Врата судьбы» работы Зураба Церетели.

«Декабристка» в 17 лет

Самой юной из «декабристок» была Мария Николаевна Волконская. Она вышла замуж за Сергея Волконского за год до восстания в возрасте всего 17 лет! Когда мужа арестовали, Мария только-только родила ребенка, и долго не знала об аресте. Оправившись от родов, она тут же отправилась в Петербург, чтобы увидеться с мужем, и затем ни минуты не сомневалась, заявив, что поедет в ссылку вместе с ним. Отец проклинал ее, но перед смертью назвал ее «самой удивительной женщиной, которую он знал». О ее первом свидании с мужем ходили легенды — рассказывали, что Мария бросилась перед мужем на колени и принялась целовать его кандалы.

Волконская, как и многие другие жены декабристов, жила в крестьянском доме. Жизнь жен была нелегкой — они готовили каторжникам еду, чинили их одежду и состояли за них в переписке. Одним из тяжелейших наказаний для декабристов был запрет писать письма, они могли только получать вести. Поэтому жены выписывали для своих мужей, образованных дворян, все новые журналы, к тому же они писали вместо них письма, иногда по 10−20 в неделю, так что часто у них не оставалось времени написать пару строк своим близким.

В конце 20-х у Волконских умер сын, а затем и новорожденная дочь. Через некоторое время каторжников перевели на Петровский завод, где женам позволили поселиться в тюрьме вместе с мужьями. Вскоре их и вовсе перевели на поселение вне тюрьмы. В 1835 Волконского освободили от каторги, и лишь в 1856 декабристов амнистировали. К тому времени в живых остались только 15 декабристов из 120. Но долгие годы ссылки пагубно сказались на здоровье Марии: в 1863 году она скончалась. Это была любимая многими женщина, поражавшая людей своим умом и вдохновлявшая самого Пушкина.

Из дворца на рудники

Другая знаменитая «декабристка», Екатерина Ивановна Трубецкая, была первой из жен, кто добился от царя права сопровождать своего мужа. Она родилась в самой что ни на есть светской семье, но спокойно отказалась от всех светских благ, чтобы получить возможность видеть мужа. Она знала, что готовится восстание, разговоры о подготовке нередко велись в доме Трубецких, но она всеми силами пыталась отговорить своего мужа от затеянного. После ареста Трубецкая долго не могла добраться до своего мужа, разминувшись с ним в Иркутске. В Благодатском руднике, встретившись с Сергеем Трубецким, она упала в обморок: узнать исхудавшего и обтрепанного князя было непросто.

Вместе с Волконской она сняла крошечный покосившийся домишко с соломенной крышей. Трубецкая писала, что по утрам волосы женщин нередко примерзали к бревнам, ведь зимой ветер дул буквально изо всех щелей. Первой время Екатерине, привыкшей к роскошной жизни во дворце, было тяжело: приходилось самой таскать воду, топить печку и стирать белье. Все свои теплые вещи она раздала каторжникам, а сама ходила в растрепанных башмаках и обморозила ноги. Только позже, в Чите, для жен декабристов построили ряд деревянных домиков и назвали их Дамской улицей.

Между мужем и сыном

Еще одна знаменитая «декабристка» — Анна Васильевна Розен. Ее муж, офицер, в сговоре не участвовал, но накануне восстания декабристы пригласили его и попросили привести на Сенатскую площадь как можно больше войск. На следующий день он не выполнил приказ усмирять восставших, за что и был приговорен к 10 годам. Анне не сразу удалось последовать за мужем — ей пришлось задержаться из-за шестимесячного ребенка. Лишь позже, в 1830, она отправилась в Петровский завод, а затем в Курган.

Между Родиной и любовью

Для Прасковьи Егоровны Анненковой, урожденной Полины Гебль, решение поехать за Иваном Анненковым в Сибирь было втройне тяжелым. Ее родиной была Франция, и таинственный и суровый край вечной зимы пугал ее. Чтобы получить дозволение поехать на каторгу, она, уже беременная, лично едет на маневры, где должен был оказаться император, и бросается ему в ноги. К тому же, во время восстания Полина еще не была замужем за Анненковым, так что единственной причиной была любовь, но не долг. Повенчались они лишь на каторге в Чите, где на время венчания с жениха сняли кандалы.

У каждой «декабристки» своя уникальная история, о которой можно рассказывать долго. Но объединяли этих женщин бесконечная любовь и преданность, которые послужили примером для многих.

Бросили детей ради мужей: действительно ли жены декабристов совершили подвиг?

Помню, 20 лет назад учительница истории с восхищением рассказывала нам о подвиге жен декабристов, которые, бросив все, последовали за своими мужьями на каторгу в Сибирь. Там эти женщины, выросшие в роскоши, жили в покосившихся хибарах, носили воду, штопали одежду своими аристократическими пальцами, замерзали и голодали.

Я не разделяла этих восторгов, жены декабристов казались мне. очень жестокими женщинами, ведь ради мужей они бросили своих детей. Я пыталась понять, что чувствовали дети, которых их родители по сути сделали сиротами.

14 декабря 1826 года группой дворян-единомышленников было организовано восстание против власти. Правительству удалось уже к ночи подавить его, однако погибли сотни людей. Организаторы восстания были арестованы и отправлены на каторжные работы в Сибирь. За некоторыми из них поехали их супруги.

Жен декабристов, которые разделили со своими мужьями тяготы сибирской каторги, было 11. У восьмерых из них уже были дети. Брать их с собой в ссылку было запрещено, поэтому матери оставили малышей на попечении родственников, отдавая себе отчет в том, что, возможно, больше никогда не увидят своих чад.

Прасковья Анненкова (Полина Гебль)

Полина, очаровательная французская модистка, была возлюбленной декабриста Ивана Анненкова. Когда его отправили в ссылку, она, не раздумывая, поехала вслед за любимым, оставив полугодовалую дочь Александру на попечении бабушки.

В Сибири Полина родила от Анненкова еще 17 детей, из которых выжили только 5. Свою старшую дочь она увидела лишь тогда, когда той было уже 30 лет.

Мария Николаевна Волконская

Мария Николаевна отправилась за мужем декабристом Сергеем Волконским, едва оправившись от родов. Родные уговаривали ее не делать этого, не бросать маленького Николеньку. В письме супругу она писала, как сердце ее разрывается между ним и ребенком:

К несчастью для себя я вижу хорошо, что буду всегда разлучена с одним из вас двоих.

Она сделала выбор в пользу мужа и отправилась в Сибирь, где родила еще троих детей. Старшего сына она больше на увидела: он умер в 1828 году в возрасте 2 лет. Это событие погрузило Марию Николаевну в пучину депрессии.

Многие историки полагают, что у Марии Николаевны не было сильной любви к Волконскому; она вышла за него по настоянию отца. Уже будучи в браке, жаловалась братьям и сестрам на несносный характер супруга. Почему же сломя голову бросилась за ним в ссылку, оставив ребенка?

Александра Ивановна Давыдова

Когда декабриста Василия Давыдова отправили на каторгу, его жене Александре было всего 23 года. Она была матерью шестерых детей, но решила поехать вслед за супругом. Дети были распределены по родственникам: кто-то из них воспитывался в Москве, кто-то в Одессе и в Киевской губернии.

В Сибири у Александры Ивановны родилось еще семеро детей.

В начале 50-х годов трое уже взрослых детей, оставленных Александрой, приехали к родителям в Красноярск.

Все 13 детей Давыдовых дожили до взрослого возраста.

Наталья Дмитриевна Фонвизина

Наталья Дмитриевна была женщиной экзальтированной и глубоко религиозной, жаждущей мученических подвигов. Современники восхищались ей. Считается, что Фонвизина была прототипом Татьяны Лариной, Сони Мармеладовой и Наташи Ростовой.

Отправившись вслед за мужем в Сибирь, она оставила двоих сыновей 4 и 2 лет на попечении своих престарелых родителей. Мальчики выросли, практически не зная своих отца и матери, и не имели никакой привязанности к ним. Оба умерли в молодом возрасте от чахотки, так и не встретившись с родителями.

В Сибири Наталья Дмитриевна родила еще 2 сыновей, но они умерли в младенчестве.

Александра Григорьевна Муравьева

Пожалуй, у Александры Григорьевны самая трагичная судьба из всех декабристок. Она очень любила своего мужа – Никиту Муравьева. Однажды ее спросили:

Кого же вы любите больше: Бога или Никитушку?

Господь не обидится, что Никитушку люблю более .

Александра уехала за мужем, оставив трех детей своим родителям (ее старшей дочери было 3 года).

Она очень тосковала по детям, но судьба не была благосклонна к ней. Сначала умер ее оставленный сын, затем мать и отец. В Сибири она родила трех дочерей, две из которых скончались в младенчестве. Череда трагических событий подкосила здоровье Александры Григорьевны, и она умерла в 28-летнем возрасте.

И в чем же нравственный подвиг декабристок? Да, они поддерживали своих мужей, оказавшихся в трудной ситуации, терпели лишения. Но ведь маленькие дети остались сиротами при живых родителях. Думать же надо было и о них, а не только о себе, своем муже, самоотверженной любви и подвигах. Кто больше нуждается в женщине: беспомощные малыши или взрослый мужчина, совершивший безответственный, по отношению к своей семье, поступок?

Были, между прочим, и женщины, которые не отправились на каторгу за мужьями, а предпочли остаться с детьми, но их, конечно, не считают героинями.

Лично для меня поступок декабристок (во всяком случае тех, кто оставил детей), скорее, “игра в мученичество”, чем реальный подвиг.

О женах декабристов – не декабристках.

Наткнулась случайно сейчас на статью на”Маскулисте” о женах декабристов.
Автор пишет: “Сослан в Сибирь на каторгу и поселение 121 декабрист. 121 декабрист – запомним эту цифру! Сколько жен последовало за своими мужьями? Гессен, исследовавший и описавший подвиг декабристов, приводит 12 фамилий жен, последовавших в Сибирь. Итак, подвожу итоги вселенского женского подвига. За 121 ссыльным декабристом последовало только 12 (двенадцать) женщин. При этом, напомню, по законам Российской империи жена была ОБЯЗАНА следовать за своим мужем. В частности там было указано, что муж определяет место жительства семьи. Вот так то!”
Прочитала и захотелось поподробнее узнать, почему же другие жены не последовали за своими мужьями. Ведь и правда: 121 декабрист и всего 12 женщин.

И начала я копаться в статьях, документах, книгах, воспоминаниях. И до чего же я докопалась.
Всего в Сибирь уехало 19 женщин, из них 12 жен (по другим источникам – 11 жен), остальные матери и сестры. О матерях и сестрах почему-то умалчивают.
Из 121 осужденного Верховным уголовным судом декабриста женатых было только 22 человека. В российском дворянском обществе того времени мужчины женились, как правило, где-то в возрасте плюс-минус 30 лет, а подавляющее большинство заговорщиков на момент восстаний (на Сенатской площади и в Черниговском полку) еще не достигли этих лет, и поэтому просто не успели завести свою семью.
Получается, из 22 жен не поехали за мужьями 10. Почему?
Самым сложным испытанием для большинства женщин была необходимость расставания с детьми. С ними выезд в Сибирь власти категорически не разрешали. Александра Давыдова оставила шестерых детей. Мария Волконская, уезжая в Сибирь к мужу, вынуждена была оставить на попечение родных грудного сына Николая (он скончался в два года). Марии Юшневской пришлось четыре года ждать решения. Все дело в том, что она хотела взять с собой в Сибирь дочь от первого брака. Но чиновники не пошли навстречу и Юшневская отправилась за мужем одна, оставив дочь. Н.Д. Фонвизина – единственная дочь престарелых родителей (Апухтиных), отправляясь в Сибирь, оставила на их попечение двух внуков Митю и Мишу 2-х и 4-х лет. На самом деле таких детей декабристов было гораздо больше. До отъезда в Сибирь детей не было только у Е.И. Трубецкой, Е.П. Нарышкиной и К.П. Ивашовой.
А вот жена Артамона Муравьева Вера Алексеевна с сыновьями Львом (умер в 1831 г.), Никитой (умер в 1832 г.) и Александром намеревалась приехать в Сибирь к осужденному мужу, но все же из-за детей этого сделать не смогла. Перед самым отъездом Муравьев писал ей: “Все существование мое в тебе и детях заключается — любовь, почтение и благодарность мои к тебе за твои чувства ко мне, невзирая ни на что, не могут быть мною описаны… Я не впаду в отчаяние; лишь бы ты берегла бы себя”. Супругам не суждено было встретиться. Надолго пережив мужа, она сосредоточила все заботы на единственном оставшемся в живых сыне.
Иван Дмитриевич Якушкин запретил жене Анастасии Васильевне покидать детей и ехать с ним в Сибирь, полагая, что только мать, при всей ее молодости, может дать детям должное воспитание. Вышедшая замуж по страстной любви в 16 лет, она писала мужу в Сибирь: “…ты можешь быть счастлив без меня, зная, что я нахожусь с нашими детьми, а я, даже находясь с ними, не могу быть счастлива…”. Кстати, теща Якушкина не раз хлопотала о дозволении дочери и внукам отправиться в Сибирь, но получала решительные отказы. Сама жена декабриста тоже предпринимала несколько таких попыток. В последний раз, когда сыновья уже подросли, она просила принять ее детей в Пажеский корпус по достижении ими надлежащего возраста, а ей позволить ехать к мужу, на что получила отказ. Супруги больше не встретились, но их сыновья Вячеслав и Евгений получили хорошее воспитание и образование. Их мать умерла на 11 лет раньше отца. Узнав о смерти жены, Якушкин в память о ней открыл первую в Сибири школу для девочек.
Вот что писал о своей жене, не поехавшей с ним в ссылку, декабрист Федор Шаховской: “Жену свою оставил я в селе Ореховце в тяжелой беременности с мучительными припадками — с нею сын наш Дмитрий шести лет. Если бог укрепил силы и сохранил дни ее, то в половине сего месяца должна разрешиться от бремени. Но если ужасное несчастье постигнет меня, и последняя отрада исчезнет в душе моей с ее жизнью, то одно и последнее желание мое будет знать, что сын мой останется на руках ее семейства, вроде отца ее. уведомил ее об нашей участи и просил, чтоб она, как можно скорее, распорядилась взять имение мое в опеку, по малолетству нашего сына, к которому оно переходит, с тем, чтобы она была опекуншей, а отец ее, примерной и строгой честности и горячей любви своей к внуку, не откажется быть его попечителем. Сие положение, горестное и сомнительное, усиливается расстоянием 6000 верст, отделяющих меня от родины и осиротелого моего семейства”. Отправленный в ссылку Федор Шаховской сошел с ума. Его жена Наталья Дмитриевна добилась его перевода в отдаленное имение. Император в конце концов разрешил перевезти больного в Суздаль, в Спасо-Евфимиев монастырь, а жене поселиться неподалеку. Здесь Наталья Дмитриевна и схоронила мужа через два месяца после приезда. Умерла она в глубокой старости, восьмидесяти девяти лет, в одиночестве, пережив намного не только мужа, но и сына.
Жена декабриста Александра Бригена София Михайловна Бриген еще в 1827 году просила разрешение приехать с детьми на место поселения мужа. Однако ей было отказано в переезде в Сибирь вместе с детьми. С. М. Бриген была вынуждена отказаться от переезда к мужу, так как оставить четверых детей у родных у нее возможности не было. В ожидании семьи Бриген построил в Пелыме деревянный трехкомнатный дом, в котором прожил до 1836 года. со своей новой гражданской женой-крестьянкой Томниковой Александрой Тихоновной, нарожав новых пятерых детей. Пишут, в 50-е годы гражданская жена заболела психическим расстройством. Младшего сына от этого брака Николая Бриген увез с собою из Сибири, а двух дочек поместил в Туринский монастырь. После возвращения жил у младшей дочери от первого брака в Петергофе с февраля 1858 года. После смерти Бригена Николая взял на воспитание Н. И. Тургенев.
Жена декабриста Владимира Штейнгеля также осталась с детьми, ждала мужа из ссылки и дождалась его. Сам женатый барон Штейнгель Владимир Иванович в Ишиме жил в гражданском браке с вдовой местного чиновника. Имели двоих детей: Марию и Андрея. Дети носили фамилию Петровы, впоследствии им была присвоена фамилия Бароновы. После амнистии Штейнгель уехал к детям, жене и внукам в Санкт-Петербург. Внебрачных детей и гражданскую жену он оставил в Сибири. Жена Штейнгеля, не поехавшая за мужем в Сибирь, дождалась его – глубокого старика – после тридцати лет разлуки.
О жене декабриста Ивана Юрьевича Поливанова Анне Ивановне не известно практически ничего, кроме того обстоятельства, что весь период ареста и следствия по делу декабристов пришелся на ее первую беременность, которую она по этой причине переживала очень тяжело. Единственный сын декабриста, Николай, родился в июле 1826 года, вскоре после вынесения приговора мужу, и лишился отца в возрасте двух месяцев отроду. “Содержащийся в здешней крепости. лишенный чинов и дворянского достоинства Поливанов заболел сильными нервическими судорожными припадками при значительном расслаблении всего корпуса”, отправлен в Военно-сухопутный госпиталь – 2.09.1826, где и умер. Похоронен на Смоленском кладбище. Никакие подробности дальнейшей судьбы вдовы декабриста и его сына историкам не известны.
Только три жены декабристов воспользовались царским указом, освобождавшим их от брачных уз. Так, сестры Бороздины (двоюродные М. Волконской) Екатерина и Мария, жены В.Н. Лихарева и И.В. Поджио, а также жена П.И. Фаленберга вторично вышли замуж.
Что касается историй двух дочерей проживавшего на Украине богатого и знатного сенатора Бороздина Марии и Екатерины, то истории эти довольно непростые.
Старшая дочь – Мария – вышла замуж против воли отца за члена Южного общества Иосифа Поджио. Причин для недовольства у папеньки было несколько – Поджио был католик (межконфессиональные браки в те дни были в принципе допустимы, но не особенно приняты), вдовец с двумя детьми на руках, а кроме того – член тайного общества. Сенатор Бороздин беспокоился о будущем дочери. Иосифа Поджио арестовали на глазах у беременной жены и отправили на следствие в Петербург. Мария рвалась к мужу, но… отец опять проявил заботу о дочери. Осужденного по четвертому разряду Поджио должны были бы отправить, как и остальных осужденных, в Сибирь – и Мария собиралась последовать за мужем. Однако стараниями и связями папаши Бороздина, осужденного на каторгу не отправили, а заточили в одиночку в Шлиссельбургской крепости, где он и провел около 8 лет. Мария ничего не знала о судьбе мужа, обивала пороги правительственных учреждений – но ответом ей было молчание. Через восемь лет молодая женщина иссякла, отступилась. И, воспользовавшись дарованным правом на развод с государственным преступником, вышла замуж второй раз – за князя Гагарина. Вскорости после этого Поджио – рано поседевшего и постаревшего – выпустили из крепости и отправили, минуя каторжные работы, прямиком на поселение в сибирскую глушь. Существует и несколько другая версия – якобы отец Бороздиной сообщил ей, что муж находится в крепости и тяжело болен, в том числе скорбутом (цингой), и что его незамедлительно переместят на поселение в Сибирь, в более щадящие условия для здоровья, если она забудет его и вторично выйдет замуж, в противном же случае – ему суждено сгнить в крепости. Но как было на самом деле – покрыто тайной.
Еще более запутанная история вышла с Катенькой Бороздиной. Катенька безумно любила молодого и пылкого декабриста Михаила Бестужева. Молодые люди любили друг друга – но в данном случае браку воспротивились родители Бестужева – ссылаясь на молодость сына, его малый чин и затрудненность карьеры для бывших семеновских офицеров после восстания Семеновского полка. Длительные уговоры и переписка, попытка вмешательства друга Бестужева – декабриста Сергея Муравьева – ни к чему не привели, родители не дали благословения на брак. Влюбленные расстались. Бестужев с головой окунулся в подготовку восстания на юге, а предмет его любви Катенька Бороздина через полтора года вышла замуж… тоже за декабриста, молодого поручика Владимира Лихарева. Когда Лихарев был также арестован, Катенька была беременной. Срок Лихарев получил небольшой. Катерина Лихарева за мужем в Сибирь не последовала, а, воспользовавшись правом на развод, через несколько лет вышла замуж второй раз за Льва Шостака. Лихарев недолго был на каторжных работах – уже в 1828 году он вышел на поселение. Узнав о повторном замужестве своей жены, он, по свидетельству очевидцев, словно разума лишился, не находил себе места. Вскорости он попросился рядовым на Кавказ – и в битве сложил свою голову. Говорят, что в кармане его нашли портрет красивой женщины – Екатерины Лихаревой, урожденной Бороздиной, во втором замужестве – Шостак.
Ну и последняя оставшаяся жена декабриста-не декабристка. Жена П.И. Фаленберга. В 1825 году он женился на Евдокии Васильевне Раевской. Арестован был 5 января 1826 года. Вроде как и года они не прожили. Пишут, что ради нее ее супруг во время следствия дал “откровенные показания”, возведя напраслину на себя и на друзей, – а она благополучно вышла замуж за другого… В первые годы ссылки Фаленберга, находившегося в полном одиночестве, одолела тяжелая депрессия, усугубленная известием о вторичном замужестве оставленной в России жены. Такое душевное состояние сохранялось вплоть до 1840 г., когда Фаленберг женился на дочери урядника А.Ф. Соколовой, простой, неграмотной, но доброй сибирячке. “Жена его была преданная и нежная подруга, и вполне усладила его изгнанническую жизнь. Она скоро усвоила себе все образованные приемы и могла стать в уровень со своим мужем”, — писал в своих воспоминаниях А.П. Беляев. Женитьба, а затем появление детей вернули декабристу бодрость и энергию. Жили они, правда, очень бедно. Жена происходила из бедной семьи, а сам Фаленберг, не получая никаких денег от родных, по словам декабриста А.П. Юшневского, женитьбой своей “сочетал две бедности”. Но несмотря на все проблемы, они вместе были всю жизнь. У них родились сын и дочь. Сын служил в конной артиллерии, потом преподавал в одной из московских военных гимназий. Дочь Фаленберга, Инна, была замужем в Харькове. Она умерла в возрасте 32 лет. Ее смерть так подействовала на находившегося уже в очень преклонных годах отца, что он тотчас же после получения о том известия скончался. Похоронили его в Харькове. После смерти Фаленберга его вдова переехала в Москву к сыну. Пусть первая жена и предала (да и можно ли ее считать женой, если и года то вместе не прожили?), но зато вторая была рядом всю жизнь, несмотря на бедность, несмотря на то, что муж считался государственным преступником. И ради мужа она выучилась и манерам, и письму, и чтению.
Вот такие истории о несостоявшихся декабристках. Задумалась. Многие ли жены декабристов, не поехавшие за мужьями в Сибирь, достойны того осуждения, которое было на них выплеснуто на “Маскулисте”?

Источники:

http://diletant.media/articles/27081257/
http://zen.yandex.ru/media/id/5b819af5e9d9d000a9546e9e/5c0ad87d080a3b00aa4206b9
http://amazonkal.livejournal.com/382542.html