Как родителям помочь разведенной дочери. Советы разведенным родителям: как воспитывать ребенка после краха семьи. «Что скажут люди?»

Моя история удочерения: я – приемная дочь

Я тоже хочу рассказать свою историю. Скажу сразу – я не знаю правильного ответа, я никого и ни за что не осуждаю. Это просто часть моей жизни. В два года меня удочерили.

Я тоже хочу рассказать свою историю. Скажу сразу – я не знаю правильного ответа, я никого и ни за что не осуждаю. Это просто часть моей жизни.

В два года меня удочерили. Я ничего не помню, какие-то отрывки из прошлого. Дом-дворец, с колоннами, широкое, высокое крыльцо, к крыльцу ведет дорога, по краям которой цветут настурции, а за цветами – коротко подстриженные кусты, меня ведут за руку к этому крыльцу… Никаких эмоций, нет звуков, нет цвета (только яркие оранжевые цветы), ни жарко, ни холодно, как будто кино без звука. Эта картинка проходит через всю мою жизнь, и каждый раз – мороз по коже.

Мама и папа меня любили, меня до сих пор называют только уменьшительно-ласкательно. Но, видимо, этот самый пресловутый миф о генах (а может, и не миф?) не давал им покоя. От меня всегда ждали «плохого», причем от пятилетней крохи… Воспитатели в садике нажаловались маме – оборвала цветок. О. Как мне попало, прямо там, в детском саду, на меня кричали, дергали за руку, обзывали паразиткой. В другом детском садике родителям жаловались, что я не ем. На меня опять кричали, обзывали, били… Я действительно ничего толком не ела, и не только в детском саду. Дома передо мной ставили тарелку, а я сидела ковырялась в ней часами. Мамины нервы не выдерживали, она опять кричала, стучала по столу, я плакала, в меня запихивали еду, меня тут же рвало, скандал и на этом кормёжка заканчивалась… Каждая встреча мамы с воспитателями для меня была ужасом, мне обязательно потом попадало, это потом, через много лет мама сказала «и чего я их всех слушала», но тогда она была молода, и похоже, всё время ждала проявления генов.

Школа тоже была кошмаром. Букварь, вместе с рассказом о ледоколе «Ленин» я ненавижу до сих пор, нас учили по какой-то новейшей методике – нельзя было читать по слогам, а надо было нараспев, без прерываний. Чтобы не «опозориться», я сначала читала текст про себя, а потом бегло вслух. По мнению учителя, это было практически преступлением. И опять скандалы дома, школу я ненавидела, вернее, ненавидела, когда туда приходила мама. Никакого удовольствия учеба мне не доставляла. Мама в школу ходила ежедневно. И это при том, что училась я на отлично.

Я очень любила, когда я болела. Тогда мама была рядом, кормила меня моим любимым пюре и котлеткой, шила со мной мягкие игрушки, вечером приходил папа и мы вместе ужинали, читали книжки, играли в лото, смотрели телевизор. Ночью мама проверяла температуру, давала лекарства, мы были счастливой семьей. Видимо, поэтому болела я часто и очень тяжело. В семь лет я рассказала подружке о том, что я не родная. Как, откуда я это взяла? Никто ничего мне не говорил. Как выяснилось через много лет, я рассказала всё совершенно точно (только вокзалы перепутала).

Любила ли я маму и папу? Конечно да, но гораздо больше я их боялась. Боялась, что им опять на меня нажалуются и меня опять будут ругать. Каждое родительское собрание – катастрофа, причем попадало за то, что в классе плохая дисциплина, что мы плохо слушаем учителя, что не заполняем дневники, и т.д. и т.п., т.е. этакий собирательный образ негатива, перенесенный на меня. Проходило дня два и в семье опять воцарялся мир, до следующего свидания с учителями.

Родители делали для меня все, что могли – танцы, музыка, французский, фигурное катание, ботанический, краеведческий кружок. Слава богу, что хоть здесь родители не давили на меня. Всё, что я делала по дому, а я делала все, кроме приготовления еды – мыла полы (ежедневно), стирала (это сейчас машины-автоматы, а тогда этого не было), гладила, мыла посуду, вытирала пыль, всё это я делала не для того, чтобы было чисто или чтобы помочь маме – я это делала для того, чтобы мама не разражалась, не ругала, не кричала на меня. К её приходу с работы – в квартире была идеальная чистота. Если кто-нибудь думает, что это сделало из меня идеальную хозяйку – нифига. Я всё это ненавижу с детства, хотя и делаю.

Начался подростковый возраст. Мне катастрофически не хватало любви мамы и папы. Просто любви, без всяких условий, вроде “если ты сделаешь, то мы…” Мои родители – дети войны, может, им самим не хватало родительской любви, может быть, они не умели любить по-другому, может быть, их самих так воспитывали? Так или иначе, но я чувствовала себя очень одинокой, никому не нужной. Я четко запомнила с детства, что я паразитка, идиотка безмозглая, пахарукая, что муж от меня сбежит на второй день и я никому не буду нужна. Я думаю, что такие слова слышала в детстве не только я, а многие наверняка говорят это своим детям. Дорогие мамочки, ДУМАЙТЕ, прежде чем говорить. Я не обижалась на маму, я просто боялась. Боялась, что однажды меня бросят, что однажды мама не придет с работы, боялась, когда папа задерживался, я ненавидела оставаться дома одна. Я и до сих пор ненавижу одиночество и пустую квартиру.

У меня родился брат. Вот где я наконец-то пригодилась. Меня никто не заставлял, и даже не просил помогать, я делала это добровольно. В первые три месяца я практически заменила ребенку мать, т.к. мама заболела, папа, будучи военным, не мог находиться дома, а бабушка обиделась, что ребенка не так назвали. Будучи 14-летней девочкой, я бегала на молочку, стояла с 6-ти часов утра в магазине за кефиром, мыла ребенка, кормила. Я знала наизусть – когда, какой прикорм должен быть, когда должен быть первый зуб, когда ребенок должен сесть. Мама удивлялась моему рвению, а я считала, что это моя обязанность.

Ровесницы проходили первые уроки взаимоотношений с противоположным полом, а я возилась с братом, и мне это нравилось! Для сверстниц я стала неинтересна, со мной бесполезно было разговаривать о мальчиках. Однажды они мне так и сказали – ты нам не интересна. Был стресс – от меня отвернулись подружки. Именно тогда я впервые сформулировала – я никому не нужна. Я изгой в этом обществе, рано или поздно – меня все бросят. Я стала пропускать школу, потому что было невыносимо стоять одной во время перемены. Дети же достаточно жестокий народ, мне ещё и демонстрировали нежелание общаться со мной. Подружками с мамой мы не были никогда, других подружек теперь тоже не было, о своих мыслях и переживаниях я никому не рассказывала.

Мои прогулы обнаружились в конце четверти, а дальше все как всегда… Я молчала, я ничего не объясняла, я просто молча плакала. Делаю уроки, а слезы сами собой льются. И какой вывод сделали мама с папой? Однажды они пришли с очень решительным видом и сказали: Рассказывай, что с тобой случилось, ничего хорошего мы от тебя уже не ждем, так что ты нас ничем не удивишь. Это потом, через много лет я поняла, что они думали, что я беременна, а тогда я услышала лишь «. ничего хорошего мы от тебя уже не ждем…» Через два дня я заболела, диагноз, поставленный мне, ввёл в шок врачей – в городе этой болезнью не болели последние 25 лет. В больнице я пролежала три месяца, ох как мне не хватало мамы, той мамы, которая бы давала мне лекарства, вставала ко мне по ночам, гладила по голове. Но её ко мне не пускали, да и маленький ребенок требовал её внимания, я снова была одна. Я стала писать стихи, наивные, детские, но искренние.

Всё изменил институт. Там у меня появились друзья, там я встретила свою любовь. Я начала доверять людям. Но всё равно, перед свадьбой я никак не могла поверить, что всё это происходит со мной, я ждала какого-то подвоха! Счастье? Мне? – Не может быть. До последней минуты я не верила, что всё будет хорошо, и только слова – «..объявляю вас мужем и женой» немного успокоили меня. Я была счастлива! По настоящему счастлива! Меня любили, я это чувствовала, я верила в это. У меня была лучшая в мире подруга, которой я могла многое рассказать, многим поделиться, у меня был муж, мы ждали ребёнка! Я точно знала, что мой ребенок будет расти в любви, я никогда не буду на него кричать, я никогда не буду его бить, и чтобы не случилось – он будет для меня – лучшим.

Все эти обещания я сдержала, за двадцать лет семейной жизни я не повысила голоса на домашних, в моем доме нет скандалов. А ещё – мои дети всегда со мной, за двадцать лет старшая дочь ночевала у бабушки два раза. Я просто не видела смысла расставаться с ней. Мы с мужем ни разу не ездили в отпуск без детей. Мы всегда все вместе. Сейчас у нас с мужем двое детей, лучших детей на свете. У меня три образования, два красных диплома, у меня свой бизнес. Я продолжаю писать стихи, у меня выпущена книга. Своей био-маме, которой я никогда не была нужна я все же написала стихи:

«Моя семья – устойчивая фигура». Отец отказался от них и ушел, мама пятерых детей – о воспитании в одиночку

Особенно хорошо, детально, детство помнят те, у кого в детском возрасте было серьезное потрясение. Светлана помнит многое. Например, ощущение радости и уюта, когда вся семья покупает елочные игрушки, а потом все вместе наряжают елку, или как она ходила с мамой на родительское собрание старшей сестры… Сестра старше на 11 лет, и ей, по словам Светланы, всегда уделялось больше внимания – родители гордились круглой отличницей, переживали, чтобы хорошо окончила школу. Когда Светлане было шесть лет, мама умерла.

– Сестра, как казалось мне в детстве, со мной была очень строгой. Четко выстраивала границы. Я не помню, чтобы мы обнимались. Я могла только немного погладить ее руку, когда она спала. После смерти мамы меня воспитывали все понемногу – папа, сестра, бабушка. Я была под присмотром, одета, накормлена, но не было эмоционального контакта, а я всегда сильно тянулась к людям. Сейчас я уже не обижаюсь, у отца тяжелая судьба, репрессированные родители, военное детство.

После школы Светлана окончила медучилище, а потом заочно – психологический факультет. При этом она изо всех сил искала любовь, которую недополучила в детстве.

– В 28 лет я забеременела. Я, вроде бы неплохо разбираясь в отношениях, вела себя очень наивно, жила в каких-то книжных представлениях, что раз человек дает слово, значит, ему нужно верить. У меня родилось четверо детей, которых их отец отказался признать. Сначала все откладывал на потом, но это так и не случилось. Я, со своим опытом, в том числе консультирования, сейчас понимаю, что такой человек просто не мог быть нормальным отцом. Так что отношения не сложились. Но тогда мне так хотелось семейного тепла, любви, что я очень долго отказывалась понимать и менять ситуацию, думала, что я что-то делаю не так, что я плохая. А я просто не могла отказаться от иллюзий.

Помню, пришла в храм, чтобы помолиться о том, чтобы все-таки вдруг отец детей изменился, пришел к нам, подошла к священнику. А он мне сказал примерно так: «Хватит перекладывать ответственность за свою жизнь на Бога».

Со вторым браком тоже не сложилось. Светлана изо всех сил старалась построить семью – то место, где есть любовь, но такое строительство – всегда дело двоих… Так что Светлана одна растит пятерых детей.

– Я не жалею ни о чем, – говорит Светлана, – моя семья – мои дети. Да, конечно, хотелось бы больше поддержки, чтобы не рассчитывать только на себя. Но как случилось, так и случилось. Если бы я могла тогда поступить иначе, я бы, конечно, делала другие выборы. Но о рождении детей никогда не жалела.

Первые роды были тяжелыми, потом – месяц в больнице с малышом, потом возвращение домой, и вскоре Светлана уже вернулась на работу – начала консультировать. Когда надо было уйти, оставляла ребенка, а потом и детей с подругами.

– Мне всегда друзья помогали, поддерживали. Когда ожидала четвертого, подружка даже со мной жила: я боялась внезапных родов и заранее продумывала, с кем останутся дети. Да и мой папа мог на короткое время прийти, посидеть, если, например, мне нужно было сбегать, оформить документы.

«Ты виновата, что не построила семью»

Светлана постоянно, с девяностых годов, учится – различные курсы, тренинги, повышения квалификации. И признается, что не представляет себе, как справляются мамы без медицинского и психологического образования, тем более, если растят детей одни.

– Я понимаю, как и чем я внутренне присутствую в семье, как выстраиваю отношения, что даю детям, где мне нужно проконтролировать, а где нужно отпустить. Например, когда стоит позволить малышам исследовать квартиру. Я убрала все опасные вещи, застелила весь дом одеялами в красивых пододеяльниках, они исследуют квартиру, но знают – я здесь, рядом…

Я всегда много времени провожу с детьми и поддерживаю их увлечения, много с ними езжу.

Моя задача, чтобы они в итоге смогли без меня в этом мире жить и радоваться ему.

Конечно, я делаю ошибки, особенно когда мне внутренне больно.

Светлана имеет в виду отношения со старшим сыном. Года два назад, когда у того был подростковый бунт, она не всегда могла уйти от выяснения отношений.

– Старший всегда любил отца, рос с иллюзией, что тому нужна наша семья. А потом вырос, понял, что все не так. И свою боль от этого отвержения, от крушения иллюзий стал вымещать на мне, которая рядом, обвиняя меня, что это я не смогла построить семью. Он хорошо учился, а потом, в девятом классе, почти перестал, пошел в кооперативный техникум, посмотрел на людей, которые там учатся, и – ушел. Ему предлагали учиться и в других местах, он категорически отказывается, говорит, что все решит сам. Сейчас не учится, работает, занимается спортом – футболом, – увлечение отца.

Мне удалось отправить сына во Всероссийский детский центр «Смена», куда, на Черноморское побережье, приезжают дети со всей России. И сын оказался в команде, где снимали социальные ролики, их команда заняла первое место. Ролик назывался «Диалог» – несколько подростков садятся перед зеркалами и каждый рассказывает на камеру про какие-то свои переживания, про свои какие-то трудные моменты, связанные с семьей. Для меня это очень болезненный момент, трудно говорить о нем, ролик мне, как матери, было смотреть очень тяжело.

В мой адрес звучали обвинения, что я его не понимаю, что я виновата в уходе отца. Все это понятно, очень объяснимо, и сына очень жаль, но одно дело – что-то подсказать просто, когда ты снаружи, а когда ты тоже вовлечена, речь о дорогом и любимом человеке. Переживаешь много, боишься за него, не хватает опоры. Трудно выдерживать подростковую агрессию, обвинения в свой адрес. Кажется, и правда, плохая мать!

Бывает, что в семье нет денег

Светлана занималась психологическим консультированием, работала в детских центрах, вела развивающие занятия для детей, в том числе с малышами. И однажды поняла, что устала.

– Я все время работала. Это работа за гроши и на износ. А работаю я хорошо, и работа не заканчивается после того, как ты проведешь занятия – нужно подготовить и придумать следующее, да еще свои деньги потратить, купить материалы: ни один центр не хочет в это вкладываться. Это не Москва, а провинция, здесь с детьми люди работают за гроши. Я одна ращу детей, материально мне никто не помогает, и в свои 47, мне кажется, я выгляжу старше.

В общем, у меня наступил профессиональный кризис.

Бывает, что в семье нет денег. На еду, конечно, находится всегда, пусть на самую простую. Если с деньгами все в порядке, то Светлана готовит что-нибудь вкусненькое, если не очень, то жареную картошку. Но вот, например, перед началом учебного года на последние деньги пришлось купить одному сыну пиджак, другому брюки, и не осталось средств на подарок ко дню рождения, на 16-летие среднему сыну. Мама пообещала, что подарок будет обязательно, но только позднее.

– Это в Москве многодетные еще и компенсацию получают, у них льготы, им предлагают отправить детей в хорошие летние лагеря.

Когда я читаю сетования на сложности жизни московских многодетных подруг, я внутренне улыбаюсь. Их бы на периферию на полгодика со всеми детьми!

Мое пособие как матери-одиночки – чуть больше 300 рублей, сейчас доплату на транспорт как многодетной сделали, тоже небольшую. А еще раз в год пособие на всех – шесть тысяч.

Понятно, что деньги идут прежде всего на оплату квартиры, еду и одежду детям. Еще младший постоянно теряет телефоны, приходится как-то выкручиваться, искать. Жалко, что не получается покупать столько книг, сколько хочется – старшие всегда много читали, но здесь выручали библиотеки, в том числе московские, если в местных не было интересующих их новинок.

Младший, к сожалению, не читает, так что искала то, что его увлечет, оказалось, он с удовольствием катается на велосипеде, мечтает стать видеоблогером. Маме важно поддерживать все детские начинания. А еще обязательно, когда есть возможность, выделять деньги на душевные радости. Например, отправить детей в Москву, в Питер или Кострому, или в интересный лагерь…

Второму ребенку Светланы, дочке – 17 с половиной лет, учится в Москве, в художественном колледже. Она – творческий человек, ждет, когда исполнится 18 лет, чтобы попробовать устроиться на работу параллельно с учебой. Она и сейчас пытается работать – насколько позволяет законодательство.

Среднему – 16 лет, он, по словам Светланы, центр стабильности и спокойствия семьи, добрый, сердечный и ответственный – на него всегда можно положиться. Как круглый отличник с первого класса получает стипендию от фонда «Созидание».

Четырнадцатилетняя дочка, предпоследний ребенок – веселая хохотушка, заражающая оптимизмом всю семью. Младший – звонкий колокольчик, ласковый и трогательный.

– Я думаю, что каждый ребенок вносит свой вклад в функционирование нашей семьи, – говорит Светлана. – Думаю, что с меньшим количеством я бы не справилась. А так для меня устойчивая фигура получается. Самое дорогое, что у меня есть.

Источники:

http://www.u-mama.ru/read/waiting/adoption/adoption/3315.html
http://www.pravmir.ru/moya-semya-ustojchivaya-figura-otecz-otkazalsya-ot-nih-i-ushel-mama-pyateryh-detej-o-vospitanii-v-odinochku/