Опыт приемных родителей. Усыновление: опыт четырех семей. Неудачное усыновление – лучше избежать, чем пережить

Усыновление: опыт четырех семей

На сегодняшний день в Томске 1580 детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. 1112 из них воспитываются в семьях. 339 человек постоянно проживают в госучреждениях. “Летидор” встретился с главным специалистом по опеке и попечительству Управления социальной политики администрации города Томска и четырьмя приемными мамами, чтобы разобраться, как можно помочь детям, оставшимся без попечения родителей, о чем стоит помнить, принимая ребенка в семью, и чего не стоит бояться.

Главный специалист по опеке и попечительству Управления социальной политики администрации Города Томска Юлия Тайлашева:

– Детство в детском доме – странное. Это детство, пропитанное ожиданием. Домашний ребенок беспечно живет сегодняшним днем, не слишком заботясь о будущем, домашний ребенок ждет Нового года, дня рождения. Дети в детском доме ждут своих родителей, вместе с которыми начнется настоящее детство. Детство, где ты не один, детство, где любят именно тебя и принимают таким, какой ты есть. Детство, в котором говорят «мы», «мой», «моя». В детском доме много красивых игрушек, только подарили их чужие тети и дяди. В детском доме вкусные завтраки и обеды, только приготовила их не мама. Здесь теплые и уютные кровати, но никто не присядет на краешек и не прочтет только тебе одному сказку на ночь.

Дети оказываются в детском доме по разным обстоятельствам, но самая частая причина сиротства – безответственность взрослых. Тех, кто должен был стать мамой и папой, а стал тяжелым жизненным опытом, сломавшим детство. В настоящее время Россия переживает третью волну сиротства – после гражданской, Великой Отечественной. Но нынешняя ситуация более страшная, потому что это социальное сиротство, когда родители живы, но не воспитывают своих детей. В соответствии со статьей 54-й семейного кодекса РФ каждый ребенок имеет право жить и воспитываться в семье. Семья – это естественная среда обитания ребенка, поэтому при устройстве ребенка, оставшегося без попечения родителей, принимаются меры по устройству его именно в семью. Существуют несколько традиционных форм принятия детей на воспитание в семью.

Усыновление – принятие ребенка в семью на правах кровного. Это наиболее желанная форма для ребенка и приоритетная форма устройства для государства.
Опека – принятие ребенка в семью на правах воспитуемого в целях его содержания, воспитания и образования. Опека – это форма устройства несовершеннолетних граждан. Не достигших возраста 14 лет.
Попечительство – это форма устройства несовершеннолетних в возрасте от 14 до 18 лет. Приемная семья квалифицируется как опека на возмездной основе.

Усыновление, опека, приемная семья – всего три формы, а сколько радости и тепла они приносят детям, которых возьмут в семью. Если вы любите детей, но пока у вас их нет, проводили детей во взрослую жизнь, и ваш дом опустел без детского смеха, счастливо растите детей, но хотите увеличить семью, чувствуете в себе силы воспитать еще одного ребенка, верите, что взрослый человек способен изменить жизнь хотя бы одного ребенка. Знайте, что есть много способов подарить покинутому ребенку семейное тепло и заботу.

Юлия К.: У нас пятеро ребятишек: два ребенка кровных, один ребенок усыновлен и двое – приемных. Семь лет назад мы усыновили новорожденного мальчика, потому что сама я на тот момент забеременеть не могла. В этом году он идет в первый класс. Он очень смышленый, занимается шахматами, участвует в турнирах. Через какое-то время взяли еще двух ребятишек, но оформили их уже в приемную семью. Одному ребенку было около семи, а второму около трех. Здесь ситуация была посложнее – ребятишки оказались с проблемами в сфере неврологии. Встала проблема, где и как найти специалиста, который бы понимал, где неврология, а где психология. Честно признаться, такие специалисты – большая редкость, но нам повезло, и сейчас у нас все хорошо. Дети музыкально одарены, поют в томском хоре «Глория», один из них недавно ездил в Санкт-Петербург, занял первое место, а мальчик постарше занимается боксом, тоже выступает на соревнованиях и поет в хоре «Глория».

Ольга Т.: Я расскажу свою историю. У нас в семье трое приемных детей – три девочки. Когда мы оформляли документы, чтобы забрать их в семью, они уже были взрослыми – от 10 до 12 лет. Конечно, мы не сразу решались на этот шаг. Долгое время мы были гостевой семьей, к которой приезжало очень много детей – просто в гости на каникулы, отдыхать. Потом мы стали приемной семьей – девочка приезжала к нам в гости, потом мы взяли ее под опеку. На тот момент у нас было уже двое своих взрослых детей, у которых были свои семьи.

Сначала появилась Маша, сейчас она уже взрослая, учится в железнодорожном техникуме. Потом сразу появились Валя и Лена. Одной сейчас 15, другой 16 лет. Валя инвалид по зрению, но при этом спортсменка. Я хочу одно сказать: нет никакой разницы, каких детей брать – взрослых или маленьких, нужно их просто любить и относиться к ним как к своим. Наши родные дети были не против того, что мы взяли в семью чужих ребятишек, более того, они отнеслись к этому положительно. Вот так мы и живем.

Ирина В.: У нас семья приемная образовалась в 2006 году. Принята была девочка, которая училась на тот момент во 2-м классе. Сейчас у нас восемь детей, двое кровных и шесть приемных. Восьмой год уже нашей семье в таком статусе. Четверо детей из одной семьи к нам попали, они пробыли в приюте целый год, их кровная мама оставила, чтобы сделать ремонт, и так они и остались там, а потом я их забрала. Трудности были со старшим ребенком из этой семьи. Его младшие братья и сестры легко вошли в нашу семью, а он учился плохо, был не аттестован по всем предметам, пропустил целый год школы, но в нашей семье уже подтянулся. Но для этого потребовалось время и терпение, конечно. В 6 классе у него было уже 3 тройки, потом закончил 9-й класс с одной тройкой, остальные – четверки, пятерки. Поступил в техникум. И все как-то наладилось. Дети занимаются музыкой, ездили в Москву на творческую ассамблею приемных семей. У нас большое хозяйство, дети трудятся, мальчики любят стряпать, все вышивают – и мальчики, и девочки. Дружно живем, но не без божьей помощи, конечно.

Татьяна О.: Я мама четверых детей, трое из которых приемные. И я хочу сказать, что мы становимся лучше с этими детьми. Они формируют характеры наши, точат, и мы действительно с мужем смотрим друг на друга и говорим: «Слушай, насколько мы с тобой лучше стали». Это правда, это гордость не за самих себя, а за наших детей. Сердца делаются мягче, выстраивается другая система ценностей. И спасибо Богу за то, что он нам их дал. Сложно первое время, это неоспоримый факт. Дети не доверяют первое время никому, но это недоверие ко взрослым преодолевается. У нас были дети из очень сложной семьи, стрессовые, они очень всех боялись, невозможно было ни с игрушкой огромной зайти, ни с букетом, они боялись абсолютно всех и всего. Но они совершенно другие стали сейчас. Это замечательные дети. И, если вдруг возникает вопрос, родные ли они… они родные.

Есть дети, рожденные сердцем, и это сердце, оно меняется, и сердца этих детей меняются, они начинают доверять, если мы заслуживаем этого доверия. Семьи, когда задумываются о том, взять или не взять ребенка в семью, часто задаются вопросом: «А сможем ли полюбить как родного?». На это у меня всегда один ответ, безапелляционный: «Ну а почему нет? Попробуйте, испытайте!». Они прикипают к твоему сердцу однозначно. Мой муж очень сомневался именно из-за этого, он очень ответственный человек, и он думал, сможет ли он полюбить чужого как своего? Когда мы взяли третьего ребенка в семью, у него уже вообще этого страха не было и вопроса подобного не возникало. Часто людей останавливает какой-то мифический шлейф детдомовца – у моих детей не было этого шлейфа, но даже если бы он был, я верю, что это решаемо. Все можно исправить. Если вкладывать в детей, они как губка впитывают все хорошее, что мы хотим им дать.

Наш опыт и наши ошибки

Давно хотела написать нашу историю, особенно потому, что в последнее время появилось много вопросов про возвраты детей из приемных семей. Наша история – о возврате и… возвращении. Может быть, кому-то, кто стоит на распутье, она поможет принять правильное решение и избежать ошибок, совершенных нами. Извините, что будет длинно. Разобью на две части – сама история и выводы из нее.

Иметь второго ребенка, и именно сына (дочери уже 21 год), мы хотели всегда, но не получалось. Хотя еще в институте однокурсница нагадала мне, что детей будет двое: большая девочка и маленький мальчик (за прошедшие года все остальное из ее гадания сбылось). Решение взять ребенка из ДД было у нас с мужем взаимным, обдуманным и взвешенным, дочь поддержала нас. Мотивация (помимо желания мужа иметь сына – наследника фамилии) была и такая: дочь выросла, выходит замуж, у нее уже своя, взрослая жизнь, а мы еще чувствуем себя молодыми, много сил, знаний и т. д., есть все возможности (в т. ч. материальные) вырастить еще одного ребенка и дать ему и любовь, и заботу, и образование. В общем, разумная такая мотивация.
К осени 2008 г. наше решение оформилось окончательно, документы собрали быстро, получили заключение и стали искать.

Съездили в один ДР в Москве, где нам предложили мечту всех усыновителей – голубоглазого блондина 3,5 лет, тут же стали намекать на какие-то условия и т. д. (деньги вымогать, короче), хотя пришли мы не с улицы. Как-то это напрягло. Тем более, что мы хотели мальчика темненького, даже национального (муж – армянин). Стали смотреть ФБД и т. д.
И тут я натыкаюсь на этот сайт, читаю пиар-тексты о детях (от питерских волонтеров) и вижу… практически копию моего мужа в детстве. Созвонились с опекой, сначала нас пытались вежливо отфутболить (ну не любят в Питере и окрестностях москвичей), потом все-таки предложили приехать, познакомиться и, может быть, взять на гостевую.

И вот перед самым Новым годом мы махнули за 800 км по заснеженным дорогам на первую встречу. Боялись ужасно, просто трясло обоих. То, что услышали в опеке и в ДД, не очень обрадовало (в плане биомамы и диагнозов), да еще выяснилось, что ребенок – без статуса на усыновление, но все же мы решили – раз приехали в такую даль, познакомимся. Даня был в санатории, поехали за ним с медсестрой, вывели нам маленького человечка в потрепанном комбинезоне, с рюкзачком, на вид – лет 3-х с половиной (а по документам ему все 5), замкнутого, настороженного; половину из того, что говорит, не поймешь.
Потом в ДД пообщались в присутствии воспитательницы, мальчик немного оттаял, с удовольствием принял подарок (машину на пульте), на предложение погулять с нами после тихого часа согласился. Вышли, сели в машину в каком-то ступоре, а потом хором сказали: наш, все равно заберем. Вечером еще с ним погуляли, на машине покатались, купили подарки в группу и расстались с обещанием приехать еще.
Опека нам сразу предложила взять Даню в гости, хоть на зимние каникулы, но у нас получалось только в конце января. Месяц жили в ожидании. Накупили чемодан одежек, игрушки, книжки, автокресло, подготовили комнату, поехали, решив – возьмем в гости, пусть там оформляют опеку, постановление потом заберем, а Даню назад уже не повезем.

Приехали, он сразу же пошел к мужу на руки, сказал, что ждал его. Тут же стал называть его папой. Чуть позже и меня – мамой, но это не удивительно (они всех воспитательниц звали мамами). И вот вечером в гостинице, после того, как Даня уснул, наигравшись новыми игрушками, одетый во все новое, домашнее, накатил такой ужас: Боже, что мы делаем, ведь все меняем в своей такой устоявшейся жизни; так, как раньше, уже не будет никогда, ведь мы привыкли к свободе, путешествиям, встречам с друзьями и т.д. А что делать? Утром отвести в ДД и уехать? Не сможем уже… Потом все, вроде, успокоилось, получили документы в опеке и ДД, поехали Домой. Думали, аист летит за нами…

И вот дома через пару дней началось: истерики, ругань, бросания всего, что попадется, на пол, пытался и драться, и кусаться и т. д., по полной программе. Мы были в шоке. Это при том, что в семье его приняли хорошо, ему все нравилось, он с удовольствием играл, осваивал компьютер, гулял, но – малейший запрет и любое замечание вызывали истерику и приступы агрессии.
Тут еще и врачи ( а в ДД нам никакого медобследования перед отъездом ребенка не делали, дали только с собой медкарту) стали подливать масла в огонь своими диагнозами и комментариями. Радость постепенно сменялась отчаяньем, нервы пошаливали, что и как делать в такой ситуации, мы не понимали.
Для меня самым главным, наверное, в этот период был даже не страх этих истерик, а страх, что я его, такого, не смогу принять и полюбить, и жить с этой нелюбовью будет мука для всех.
Я написала на конференцию («Вернуть после независимого обследования»). Удивительно, но мне показалось, что в меня полетело столько «тапок» и укоров, сколько не летит даже в тех, кто пишет о возвратах после нескольких лет дома или «не люблю, раздражает». Было так хреново, что я даже удалила регистрацию на конференции, муж вообще пытался запретить мне туда заходить.
К тому же при подробном изучении всех документов, полученных в ДД и опеке, обнаружили кучу несоответствий, серьезно осложняющих последующее усыновление (у ребенка даже возраст не тот, что в свидетельстве; но об этом не здесь, когда пройдем суды, поделюсь опытом).

В общем, в полном смятении, в слезах стали принимать решение. Большинство членов семьи были за возврат в ДД, пока еще мало времени прошло (2 недели). Я сказала, что соглашусь с решением большинства, но поехать обратно не смогу. Хотя Даня ко мне относился (да и сейчас, пожалуй, относится) как к воспитательнице, даже любой тактильный контакт со мной (погладить, поцеловать, обнять) давался ему с трудом (первые попытки проявления нежности ко мне появились месяцев через 5), а вот с папой любовь–морковь, обнималки–целовалки.
С мужем для поддержки поехала бабушка. Дане сказали, что он едет в путешествие на поезде, собрали все вещи, игрушки и т. д. Что было после его отъезда? Со мной – натуральная истерика, как будто что-то оторвали, чувствовала себя предателем… Что чувствовал муж, особенно когда Даня узнал ДД и не хотел выходить из машины, не описать словами. Позже узнала, что дочь, которая, вроде, поддержала идею возврата (так как боялась за нас), в своей комнате плакала по ночам по Дане. Все, аист улетел…

Вернулся муж один, лица нет, сели поговорить, как жить дальше. Понимаем, что вычеркнуть эти 2 недели из жизни невозможно, что, сколько бы времени не прошло, мы будем думать о нем: как он там, что с ним? Решили, несмотря на его отъезд, продолжить очистку его документов, пусть не для себя, для него, для других. Муж спрашивает: а если все выясним, статус очистим, что делать? Отвечаю: как ты решишь, так и поступим, ты только мне ответь, что считаешь важнее – свободу, как мы сейчас сидим с тобой, в тишине и покое, без проблем, хоть завтра сорвись в горы, или когда Даня на диване к тебе прижался и шепчет: «Папа»? Он не смог ответить… Потому что заплакал… Надо знать характер моего мужа, чтобы оценить эти слезы. И стало как-то легче. И с документами стало проясняться.
Позвонили в ДД, говорят: сидит на сумке своей, никого не подпускает, игрушки не достает, ждет папу. Попросили позвать к телефону, психолог сначала была против (Вы ведь не вернетесь и т. д.), — нет, говорим, через неделю приедем. Поговорили с Даней, успокоили… Он кричит: «Папа, я тебя жду! Приезжай скорее!»

И поехал папа снова в дальний путь… Чтобы забрать Даню навсегда. Это было 4 марта. В этот день Аист все-таки нашел дорогу в наш дом. Иногда они возвращаются, аисты…

Почти полгода дома. Домашний ребенок с другими глазами. Вырос на 2,5 см, немного поправился (на 2 кг). Прошли врачей по-новой (других, к счастью, не пустозвонов), исключили кучу диагнозов, которые были в карте. Написали нам, правда, гиперактивность, но у кого ее нет сейчас?
Прогресс в развитии не описать. Очень любит всем помогать, труженик. Аккуратный, чистюля. Ничего не возьмет без спроса, даже конфетки, которые всегда в открытом доступе лежат.
Уже месяц ходит в садик (по совету невролога, для социальной адаптации, т. к. Даня боялся детей). Адаптировался в саду быстро, спасибо воспитательнице, которая действовала с нами сообща, постоянно ему говорила, что в садике не остаются на ночь, а идут домой к родителям и т. д.

В июле съездили на море, в Турцию, масса впечатлений и радости, и у нас, и у ребенка. Активный, спортивный, папин соратник во всем, что касается автомобилей, футбола, других спортивных игр и разных мужских увлечений. Бывают, конечно, некоторые трудности, но мы научились с этим справляться, истерик и бросаний нет давно, хотя характер проявить может. Но Даня тоже учится справляться со своими эмоциями, отойдет в сторонку, побурчит себе под нос, подуется малость, а потом приходит со словами: «Мама, я все сделал сам». Думаю, когда он окончательно поймет, что дома навсегда, станет еще легче, пока иногда страх такой есть, отсюда и попытки самоутвердиться. А так – любимый сын и внук, свой, родной.

А теперь про те ошибки, которые мы совершили

Будучи людьми взрослыми, с образованием и опытом работы с людьми (мы с мужем юристы, адвокаты), решили, что мы такие умные, все знаем, в том числе и как детей воспитывать, одну уже воспитали (умницу, отличницу, талантливую и неординарную, с характером), да еще племянницу фактически вырастили, тоже в люди вывели, бабушки – педагоги со стажем, что нам еще надо? Все знаем, всем умеем, со всем справимся. Почитали книжечки умные, в Интернете истории про усыновление, этим и ограничились. А оказалось — многого не знаем, даже не представляем, как вести себя с таким ребенком, как правильно бороться с ней — той самой страшной АДАПТАЦИЕЙ! В том числе и со своей собственной. Ошибка 1 – излишняя самонадеянность.

В нашей опеке никто не говорил нам про ШПР, про необходимость занятий там, про посещение психолога. Да мы сами уже такие психологи – думали мы — при нашей–то работе. Но мы-то работаем со взрослыми, а тут – ребенок, с тяжелым прошлым… Мы оказались к этому не готовы, отсюда — шок, растерянность. Ошибка 2 – НЕОБХОДИМО или посещать ШПР, или консультироваться у опытного психолога. Или хотя бы больше прочитать про адаптацию.
И тут нам очень могла конференция, которую я продолжала читать и мужу пересказывала, книжки купили, которые там советовали, очень помогло. Справиться с истериками очень помогали уверения в том, что мы его любим, что он наш, мы одна семья, мы друзья и т. д.

Ошибка 3 – мы невнимательно читали документы, предоставленные опекой и ДД, хотя понятно, что там все внимательно и спокойно прочитать невозможно – обстановка не та, нервы натянуты, да и не везде все дают посмотреть. Поэтому уже дома, при детальном изучении обнаружили много несоответствий и реальных ляпов, допущенных опекой. Из-за этого не можем даже получать законные, предназначенные ребенку выплаты. Это теперь придется исправлять самим, в первую очередь, исключать из акта записи о рождении сведения о биологическом отце… Хорошо еще, у нас московский суд это заявление принял, не отфутболил за тридевять земель…

Что еще помогло справиться с трудностями? Как ни странно, поддержка со стороны практически всех друзей, родственников и соседей, одобривших наше решение, принявших Даню и полюбивших его. Удивительное внешнее сходство с нами, позволившее сразу почувствовать нашу общность. И то, что минут и часов счастья, радости, смеха, которые мы получаем от общения с нашим сыном, во много раз больше, чем минут недовольства его капризами.

Неудачное усыновление — лучше избежать, чем пережить

Священник Константин Камышанов

Я недавно слышал историю про то, как уже немолодая семья французского атташе из Петербурга взяла на воспитание ребенка с синдромом Дауна. Они довольно обеспеченные люди. Их дети выросли и также вполне успешны. Когда их спросили, почему они взяли русского и больного ребенка, то они ответили, что инвалиду требуется больше любви.

То есть они сознательно не искали легких путей. Они совершенно ясно представили себе этот подвиг любви на склоне лет. Им захотелось конец своих дней провести в сугубых трудах по уходу за тяжелобольным человеком. Они выбрали ношу, какой у них не было всю жизнь. Им хотелось бы предстать перед Христом счастливыми тружениками.

Мы часто слышим, что в приемных семьях что-то происходит странное, и приемные родители, добровольно принявшие детей на воспитание, конфликтуют с ребенком, вплоть до истерик, криминала и отказа от усыновления. Почему так происходит?

Те, кто занимается волонтерством, прекрасно знают, что это – совершенно неблагодарная работа. Что это служение – меньше всего сладкие восторги и сентиментальные истории о благородстве.

В детских домах, в больницах, приютах их подозревают в том, что они воруют помощь. Те, кому они помогают, часто наглеют и требуют к себе неадекватного внимания и несоразмерной помощи. Часто та помощь, которую они оказывают людям, находящимся в крайнем положении, кажется этим несчастным унизительной, потому что предложена не в лучших мировых торговых брендах.

А часто это служение просто опасно. И плюс к этому существует ревность тех людей, которые ничем никому и никогда не помогают. Посмотрите на лицо волонтера, который давно занимается своим любимым делом, и вы увидите лицо усталого трудяги, у которого в душе, кажется, нет ни одного живого нерва.

Но эти же лица очень легко начинают светиться, когда сами видят чью-то жертвенность. Из этого видно, что милосердие – это тяжелый труд, призом которого бывает благодать, о которой знает только сердце волонтера. А чем руководствуются усыновители?

Часто поводом к приему детей у бездетных родителей является неутоленная тоска по домашнему счастью или желание продолжить род. Счастье заманчиво. Если смотреть на чужих детей и на чужое счастье, то может сложиться ложное впечатление, что детство – это сплошные поцелусики и умильные сценки.

Часто люди, которые собрались усыновить чужого ребенка, ждут от него, что он, как подзаборная собачонка, будет всю жизнь им несказанно благодарен и станет есть все то, что предложат. И тогда счастье будет вечным. В этой мотивации присутствует какая-то скрытая форма желания чувствовать свою святость и насладиться своим благородством. Человек в этом случае подсознательно ищет актера для своего личного ролевого театра. Не тут-то было.

Дети в детских домах быстро взрослеют и умеют бороться за свою жизнь и права. У них невероятный ресурс живучести, воспитанный суровой средой. А у родителей вместо подобного мотора с годами скапливается некоторая усталость от нескладной жизни. Уже пятилетний малыш может оказаться морально устойчивей и сильнее, чем приемные родители.

Приемные родители уверены, что оказывают ему невероятную милость, взяв его из детдома. А у детей часто складывается впечатление, что они – эти приемные родители, взяв его из детдома, должны ему по жизни то, что ему не додали в приюте.

Новые папа и мама должны обеспечить его, непонятно почему, бОльшим комфортом, лучше ему услужить и вкуснее кормить, чем в детдоме. Ребенок, не наученный любить, смотрит на таких родителей даже с некоторым превосходством — в силу того, что, как ему кажется, ему все должны по жизни, потому что он РЕБЕНОК ИЗ ДЕТДОМА.

И дома начинается вместо идиллии — борьба за первенство и свободу. Родители брали ребенка и мечтали тискать его и учить, а он мечтал получить от них то, что запрещали в детдоме, и не понимает мотивации любящих родителей. Родительская любовь кажется ему раздражающей блажью взрослых, немного глуповатых людей.

Многим таким детям вообще непонятна любовь. Они с ней прежде не сталкивались. Можно представить себе шок приемных родителей, когда приемыш ведет себя в доме не как герой их мечты, а как машина потребления и зловредный самолюбивый варвар. Получается, что не они вписали ребенка в программу своего счастья, а он позволил им быть своим приложением. И нередко вместо любящего ребенка в доме оказывается пожиратель жизни и радости.

На этом обжигается значительная часть опекунов. Такая обстановка может довести родителей до истерики и неуправляемых ситуаций быстрее, чем ребенка. У них исчезает смысл жизни, и обратного пути нет. У малыша есть шанс вернуться назад, а у родителей одна жизнь – и второй не будет. И надо понимать, что финал жизни опекунов может быть совершенно не такой, как в мечтах.

Проблема приемных детей настолько сложна и драматична, что в Америке существуют специальные курсы по подготовке опекунов, где опытные психологи предупреждают будущих пап и мам о возможных подводных камнях и катастрофах. Многие, пройдя курсы, отказываются от решения принять в семью чужого ребенка.

У нас это пущено на самотек, к сожалению. Родители приходят в детдом, сердце умиляется и упивается собственным благородством, и заявители… делают одолжение стране, детдому и малышу. Как им кажется. И часто ошибаются и в чувствах, и в реальном видении предмета.

Приемный ребенок в разы сложнее своего. Вам придется столкнуться с годами длящимся недоверием и обидным ожиданием подвоха. Вас будет ранить ревность и труднопереносимая вами тоска малыша по мифической маме. Вам будет непонятна затаенная враждебность к тем, кто обошелся с ним, как с вещью. Одни отдали, другие взяли.

У детей часто возникают очень обидные для новых родителей подозрения, что их взяли ради денежного пособия, и они начинают требовать свою часть из этого пособия в той или иной форме.

Но вот, французский атташе знал, на что идет. И его кредо изложено кратко и очень точно:

– Этому ребенку нужно больше любви.

А любовь, сказал апостол Павел, такова:

Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.

Главное. «Не ищет своего». Ведь, когда берут сироту, часто именно ищут своего: своей упокоенной старости, своих чувств, своей мечты и раболепной благодарности. В этом ошибка. Все это непременно должно быть, но не как цель, а как следствие меньшего внимания к себе, меньшей зацикленности на себе, меньшего удобства и, вообще, уменьшения себя. Непрерывное и пристальное внимание к себе, сосредоточенность на своих чувствах – вещи противоположные счастью.

Многие люди не умеют любить. Им кажется, что любить – это любить себя и позволять другим любить себя. Но волонтеры и этот удивительный и прекрасный француз-христианин знают, что это не так. Они знают, что любовь – это не столько принимать удовольствие, но в большей степени жертва. Ребенок, особенно чужой, это крест. И если бездетные супруги не знают, что означают слова Христа « иго Мое легко», то им будет очень и очень непросто пожать плоды своих трудов.

Дети, взятые из приютов, кажутся на первый взгляд умильными созданиями, скучающими по нежности. Но в виду уже одного нахождения детей в неестественной для них среде, они часто травмированы психически. Тем более, что сложившаяся атмосфера детдомов не всегда управляется педагогами и развивается по внутренним законам, близким к дедовщине или стае.

Прежде, чем взять ребенка, нужно сто раз подумать, а готов ли ты свою жизнь и душу принести в жертву? Уверен ли ты, что у тебя хватит сил? А когда сил не хватает, то умеешь ли ты брать недостающую силу духа у Христа? Если нет однозначных ответов, то лучше воздержаться от усыновления. Романтика в этих трудах, особенно на первых порах, будет редким призом.

Идеально, если перед таким важным шагом есть возможность посоветоваться с духовником и детским психологом. Наобум бросаться в омут очень опасно. Многие родители своих-то детей едва переносят, а тут двойная нагрузка.

Никто не гарантирован от ошибки. Люди ошибаются в себе, в супруге, в своих детях, в друзьях, призвании и мнениях. Если все-таки вам стало ясно, что вашей любви не хватает для того, чтобы отогреть оледеневшие сердце маленького затравленного человечка, то лучше вернуть ситуацию в исходное положение. Так будет честнее и благородней. Жить как змеи, целующиеся в банке, не стоит.

И, опять же, лучше кризис, если он случился, оценивать вместе со своим священником и психологом-куратором. Вас за это никто не осудит. Как это ни печально, но иногда бывают разводы, которые лучше бесчинного сожительства двух врагов. Случается, что священники слагают с себя крест, а иноки уходят из обителей. Бывает, что дети не хотят общаться с родителями. Все бывает. Но надо честно признаться себе в том, что не хватило сил, и ты признал поражение. Это лучше, чем лицемерное существование с человеком, которого ты ненавидишь.

Как сказал один из отцов Церкви: «Семья – это один из способов достижения Царства небесного». Принимая в дом чужого малыша, мы должны понимать этот поступок не только как решение своих проблем, но и как дело, угодное Богу, за которым Он следит вместе с нами.

Дети – не Марь Иванны, и не Александра Петровича, они Божии. Ребенок, даже собственный, – не наш. Он Божий. И мы все – дети Бога. И нам их дают не насовсем, а подержать, воспитать и не испортить.

Все дети уже при рождении замышляются Богом на свою Божию работу. И мы не должны мешать Господу вести их своим путем. И если мы видим, что разрушаем себя и ребенка, врученного нам людьми и Богом, то меньшим злом будет вернуть его.

А если душа болит за невольный грех неудачного усыновления, есть более легкие и посильные добродетели, искупляющие его. Можно сдавать кровь. Можно помогать беженцам. Можно хотя бы иногда принимать участие в акциях волонтеров.

И главное, что всегда можно найти любовь рядом с теми, с кем мы ежедневно бываем рядом. Бог приемлет и эту малую жертву. Как написано в Огласительном послании Иоанна Златоуста, читаемого на Пасху:

Аще кто благочестив и боголюбив, да насладится сего добраго и светлаго торжества.

Аще кто раб благоразумный, да внидет радуяся в радость Господа своего.

Аще кто потрудился постяся, да восприимет ныне динарий.

Аще кто от первого часа делал есть, да приимет днесь праведный долг.

Аще кто по третием часе прииде, благодаря да празднует.

Аще кто по шестом часе достиже, ничтоже да сумнится, ибо ничимже отщетевается.

Аще кто лишися и девятаго часа, да приступит, ничтоже сумняся, ничтоже бояся.

Аще кто точию достиже и во единонадесятый час, да не устрашится замедления:

Любочестив бо сый Владыка, приемлет последняго яко и перваго: упокоевает в единонадесятый час пришедшаго, якоже делавшаго от перваго часа.

И последняго милует, и первому угождает, и оному дает, и сему дарствует.

И дела приемлет, и предложение хвалит.

Обратим на эти слова, исполненные умилительного чувства благодарности Бога(!) к нам:

И последняго милует, и первому угождает, и оному дает, и сему дарствует.

И дела приемлет, и предложение хвалит.

И дела приемлет, и предложение хвалит.

Даже ваша неудачная попытка стать ближе к Богу и людям, будет иметь ценность в Его глазах.

Источники:

http://letidor.ru/pravo/usynovlenie-opyt-chetyreh-semey.htm
http://xn—-gtbbcgk3eei.xn--p1ai/s-chego-nachat/lichnyj-opyt/istorii-usynovleniya/nash-opyt-i-nashi-oshibki
http://www.pravmir.ru/neudachnoe-usyinovlenie-luchshe-izbezhat-chem-perezhit/